50 рассказов - Хелью Ребане

Но он хотя-бы упал. А я пришел сюда добровольно. От скуки. Бизнес мой шел хорошо, на досуге я объездил весь мир, и мне все уже порядком надоело. И вдруг эта реклама в газете: «ЛАБИРИНТ ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ ОСТРЫХ ОЩУЩЕНИЙ».

Для любителей острой безысходности, уточнил бы я теперь.

– Эх, котяра, – сказал я, протягивая коту смоченный в воде сухарь, – как же я тебе рад! Не покидай меня.

От сухаря кот поначалу отказался, но следовал неотступно за мной по пятам, а на ночлег сворачивался калачиком у меня в ногах или ложился мне на грудь и тихонько мурлыкал.

Время шло и мое положение становилось все более плачевным. Все более длинный путь надо было пройти, чтобы найти, наконец, нераспечатанный пакет с едой и бутыль с водой – во всех нишах валялись лишь разорванные скомканные обертки, а вода была мною выпита. Я перестал искать выход, я искал еду.

Кот следовал за мной в неизменно благодушном настроении. И, наконец, тоже привык есть сухари.

«Ты этого хотел? – спрашивал я себя перед сном: – Хотел экстрима? Ну так получай!». Я напрягал память, чтобы дословно вспомнить текст договора.

И как-то раз, утром, проснувшись в одной из «спален», я вспомнил сон, приснившийся ночью: очаровательная блондинка выхватывает у меня из рук бумаги, которые я читаю, и растворяется в темноте. Вот оно! Теперь я отчетливо вспомнил, как происходило подписание договора. Последнюю страницу я вообще не дочитал. Сейчас перед моим мысленным взором возникли только стройные ноги секретарши. Девица в миниюбке вошла в кабинет менеджера как раз тогда, когда я приступил к последней странице. Страница начиналась со слов: «В случае смерти клиента все его имущество отходит фирме». Нет, мне это не казалось. Я подписал, не дочитав. Чтобы не выглядеть буквоедом в глазах красивой женщины. Cherchez la femme… Теперь понятно. Я просто-напросто умру здесь от голода и жажды, и сам буду в этом виноват.

Я встал на стул в ближайшей комнатке под открытым небом и начал громко кричать: «Достаточно! Выпустите меня отсюда! Помогите!».

Мои вопли не возымели никакого дейсвия. Да и кто мог меня услышать?

…Это случилось, когда я задремал, сидя на стуле. В этой комнатке я был уже трижды – в нише лежали три клочка бумаги. Кот свернулся калачиком у меня на коленях. Когда я очнулся, то сразу почувствовал, что что-то изменилось. О, ужас! – все двери плотно въехали в стены. Я оказался в ловушке. Без еды и воды.

– Прекратите игру! – крикнул я в отчаянии в пространство над головой. У меня еще теплилась наивная надежда, что теперь, признав мое поражение, меня выпустят.

…Смеркалось. Накрапывал дождь. Я, как прикованный, сидел на стуле. Кот вскарабкался мне на колени.

Так прошло двое или трое мучительных суток – у меня от жажды стало путаться сознание. Я промок и простыл. В каком-то бреду то приходил в себя, то засыпал. Будил меня каждый раз кот. Он метался по комнатке и мяукал. Если бы мне хотели оказать помощь, то давно уже оказали бы. «Теперь ясно, почему лабиринт на отшибе» – крутилось у меня в голове. Кот мяукал все громче и жалобнее.

– Нам конец, котяра, – хрипло произнес я. – Ничем не могу тебе помочь.

Но всё же заставил себя встать, стащил с себя куртку и тренировочные штаны, связал их вместе за рукав и штанину и попытался забросить другой конец самодельного каната вверх, за край стены. Но «канат» не доставал. Но даже если бы достал, и изрядно похудевший кот полез бы по нему, то тут же свалился бы обратно под собственной тяжестью.

«Нужен груз. И нужно удлинить канат». Ничего, кроме стула в моей западне не было. Но у меня не хватило бы сил забросить стул так высоко.

После нескольких ударов о стену стул, наконец, треснул и мне удалось выломать спинку стула вместе с одной ножкой. Я разодрал штаны и куртку, и у меня получился намного более длинный канат. Осталось привязать его к спинке стула. Много раз бросал я эту спинку одной правой рукой вверх, придерживая конец каната левой, пока, наконец, не сообразил привязать его к левой руке. Двумя руками я справился сразу. Спинка стула перелетела через верхний край стены и повисла с обратной стороны. Она туго натянула «канат».

– Прощай, котяра, – прошептал я коту, подсаживая его высоко на «канат», плотно прижатый к стене.

Он ловко вскарабкался по нему вверх и мигом оказался на краю стены. Я упал на бетонный пол и потерял сознание.

***

…Наверху, на краю стены сидел мой кот. Рядом с ним виднелась чья-то голова и кто-то произнес:

– А мы – то думали, что это кот так мяукает? Полезли его снимать, а тут вон что… Человек.

Аристарх и ручная бабочка

Он заметил ее уже издалека.

Бабочка сидела на тропинке, по которой Аристарх шёл домой. Огромная, размером с его портфель, яркая, как хвост павлина, она сидела на его пути, полураскрыв крылья. Сначала он замер от неожиданности, а потом начал на цыпочках подкрадываться к ней.

Но она и не думала улетать. Даже когда на нее упала тень крадущегося Аристарха, преспокойно продолжала сидеть, преграждая ему дорогу.

Позже, возвращаясь мыслями к этому моменту, он вспомнил, что именно тогда у него на мгновение промелькнуло странное чувство, что она заигрывает с ним.

Но она вдруг сложила крылья, отчего у неё стал покорный и беззащитный вид. Казалось, она говорила: «Бери меня, я вся в твоей власти».

Аристарх очень осторожно взялся за сложенные крылья обеими руками. Она не шелохнулась. Спокойно повисла в его руках, словно у нее отсутствовал инстинкт самосохранения. «Ручная», – подумалось Аристарху.

На следующий день на работе, в конструкторском бюро, все просто обомлели, когда посреди общего тихого разговора неожиданно раздался громкий голос Аристарха:

– Ребята, кто знает, что едят бабочки?

Особенно потрясло коллег обращение «ребята», столь не свойственное Аристарху. Он всегда сторонился сотрудников. Первым в разговор вступать стеснялся. Когда кто-то обращался к нему, у него начинали краснеть краешки ушей, а при более длительном разговоре уши становились пунцовыми. Даже походка у него была странная – он прижимал вытянутые руки к бокам, словно боясь ими кого-нибудь зацепить.

– Капусту, наверное, – предположил наконец кто-то из коллег, не подозревая о том, какую непростительную ошибку совершает.

Представив свою красавицу сидящей на кочане капусты, Аристарх надолго умолк, помрачнел, а с этим хамом перестал здороваться. В тот же день после работы он зашел в библиотеку и, порывшись в справочниках, выяснил, что бабочки питаются цветочным нектаром, которого в продаже, конечно же, не бывает.

Цветы для нее он покупал регулярно, причем в больших количествах. Выяснив, что она предпочитает, а бабочка, увы, предпочитала очень дорогие розы, Аристарх таскал их домой охапками.

Вечерами он, сидя на диване, с умилением наблюдал, как она подлетает к букету роз, стоящему неизменно в огромной напольной вазе, опускается на него и, вцепившись в лепестки своими лапками, запускает в сердцевину цветка свой очаровательный хоботок. Вернее — носик, так называл его Аристарх.

Розы зимой – дорогое удовольствие, и Аристарху пришлось договориться с начальником соседнего отдела о дополнительной работе.

В ноябре выпал снег, за ним пришли холода. Аристарх с тревогой наблюдал за бабочкой. С работы он мчался домой сломя голову; каждый раз, затаив дыхание, с замиранием сердца открывал дверь, боясь увидеть свою красавицу уснувшей, как это бывает зимой с другими бабочками. И облегченно вздыхал, видя ее на тюле под самым карнизом для штор, слегка покачивающей крылышками, будто приветствуя его. Ей, правда, и в голову не приходило подлететь к нему. Продолжала себе преспокойно висеть на своем излюбленном месте, вцепившись лапками в тюль, напоминая огромный яркий китайский веер. Но он верил, что когда-нибудь это непременно произойдет.

В угоду бабочке Аристарх поменял старый тюль на новый, дорогой и современный, и вымыл окна до зеркального блеска.

Она на удивление покорно позволяла брать себя за сложенные крылья и переносить с места на место.

Вскоре сослуживцам стало бросаться в глаза, какая разительная перемена произошла с Аристархом. Он стал хорошо, даже элегантно одеваться, вмешиваться (правда, как правило, невпопад) в общую беседу, и производил теперь впечатление человека, пребывающего постоянно в приподнятом настроении, почти в экзальтации. О чем бы ни зашел разговор, Аристарх умудрялся перевести его на цветочную тему, сетуя то на рост цен в цветочных магазинах, то на отсутствие у импортных цветов аромата, либо рассуждая, «надо ли привозить цветы из Голландии, если можно вырастить более питательные цветы в местных теплицах». Эти «питательные» цветы стали среди сотрудников притчей во языцех. За его спиной шушукались, хихикали, повторяя: «Питательные цветы».